К курскому ветерану снова приезжали с Первого канала

Петр Алексеевич Михин о книгах, о войне и о любви

Накануне 9 мая встретиться с Петром Алексеевичем Михиным задача непростая. Вроде бы подсуетились – позвонили за две недели до Дня Победы. Ан-нет, нас опередил Первый канал. Уже не первый раз нашего ветерана и писателя показывают в главный майский праздник по центральному каналу. После гостей из Москвы Петр Алекссевич назначил встречу нам в библиотеке им. Асеева, где проходили съемки. Почти три часа перед камерой так измотали ветерана, что он смог ответить только на несколько наших вопросов и перенес продолжение интервью на другой день.

Атеистов на войне не было

- Очень тяжело мне даются эти воспоминания о войне, - покачал головой ветеран. – Рассказываешь – и снова все перед глазами, разволновался…  Но самое главное, все что я хотел рассказать о войне – в книгах.

Их на счету Петра Алексеевича двенадцать. Недавно одна из курских газет попросила Петра Алексеевича написать воспоминания о ранениях (их было три в войну у ветерана) и контузиях. Рассказы об этом могут войти в новую книгу, которую, надеется ветеран, новая власть поможет ему издать.

Более трех лет он защищал Родину на передовой. Казалось бы, верная смерть, если верить хотя бы простой теории вероятности. А кому, как ни Петру Алексеевичу, учившемуся на математика в столичном вузе, ее знать?

- Я потом просчитывал, сколько раз должны были убить, - удивляется он. – Наверняка. Но… какая-то сила для чего-то сохранила. Силу эту можно называть по-разному – кто-то Богом, кто-то Высшим Разумом, а кто-то – Судьбой, но суть одна. Тогда-то я и поверил в Бога. Таких как я называли неубиваемыми. Но мы старались даже не говорить лишний раз на эту тему, чтобы не вспугнуть удачу.

Удивлюсь, как вера соседствовала и суевериями и комсомольцы становились верующим в то время, как насаждался атеизм в учебных заведениях.

- Атеистами мы были до войны, а на войне все стали верующими. Когда видишь, как падают бомбы, атеисты начитают молиться «Господи, помоги нам»,

 - А математика как-то помогала в артиллерийском деле?

- Я математику хорошо знаю, мне ее преподавал лауреат Нобелеской премии. Конечно, помогала. Враг считал, пуля летит по прямой. Немец стрелял с таким расчетом, а она движется по параболе. Но каково это видеть, как комок пуль летит на тебя и вдруг перед носом опускается! Пуля летит не только вперед, она имеет тяжесть и старается опуститься.

Наградил хулигана за отвагу

Не раз на войне Петру Алексеевичу доводилось спасать товарищей.

Со слезами на глазах он вспоминает, как благодарили его, люди, которые едва не оказались закопанными живьем в траншее. Героем, между тем, ветеран себя не считает. Скромно замечает:

- Я не герой, мне приходилось быть героем волей случая, потому и считали мои солдаты, что я самый умный и смелый. Но так сложились обстоятельства. Не только люди создают обстоятельства, но и обстоятельства – людей.

И Петр Алексеевич вспоминает случай как раз об этом, когда череда случайностей (случайностей ли?) сделала человека героем:

- Был на войне такой случай. Направили к нам уголовника – сильный, хитрый и наглый, он сразу взял власть над своими товарищами, даже над теми, у кого в подчинении. Его побаивались. Пришел я как-то на кухню, открываю двери и вижу такую картину: трое молодых солдат чистят картошку, а этот нахал сидит на перине и командует ими. Спрашиваю, что здесь происходит, а он в ответ послал меня матом и переваливает сигарету во рту. Мне было тогда 23, ему лет 35. Вижу, он ногами пола не касается. Подскочил, и изо всех сил ударил его в левое ухо. Он не усидел и свалился. Потом, когда приходил ко мне с объяснениями, несколько раз я специально его не принимал. «Вы первый, кто позвонил себе меня ударить», - сказал он. Иной раз, когда не помогают слова, это единственное средство. В этом случае оно помогло, этот человек изменился и стал хорошим солдатом, и в конце концов я наградил его за отвагу.   

Много было разных случаев на войне. Помню, в Венгрии, западнее Будапешта, пятнадцатиградусный мороз, я намылил тело и вдруг загремело, и я прям на намыленное тело натянул ватные брюки, фуфайку, валенки и в бой.

- Петр Алексеевич, кому писали писали письма с фронта, кто писал вам?

- Мачехе и друзьям, тоже фронтовикам. Девушке своей писал. Она меня не дождалась, вышла замуж. Уже позже я встретил свою будущую жену в Чехословакии, в военном госпитале, размещавшемся в школе. Покорила меня сразу строгостью в сочетании с приветливостью, чувством собственного достоинства и красотой. Потом ехали с ней в одном эшелоне, я в их вагон в окно забрался.  

Недавно услышала такую фразу «Михин не может не нравится. Михина любят все». Почему? «Потому что я люблю людей, старался делать все что мог, чтобы спасти», - улыбается ветеран и добавляет с горечью. – Но сколько погибло товарищей на войне…  Никогда не забуду, как один из них умирал у меня на коленях, детдомовец, он мечтал, что когда-то у него будет семья. Последними его словами было: «Не будет у меня семьи, товарищ капитан». Для него это было даже страшнее смерти.  

- На войну вы попали в двадцать один, в двадцать три стали командиром… Отличается ли поколение выигравших войну от современной молодежи?

- В советской школе нас хорошо воспитали и подготовили к боям.  Сейчас все другое – компьютеры, мобильные телефоны – раньше мы себе этого даже представить не могли. Люди более умные стали. Я считаю, большинство людей – хорошие. Недавно вышел я из школы, где рассказывал детям о войне, а они выбегают за мной из класса и говорят: «Вы не думайте, что мы плохие. Мы хорошие, такие же как вы, и если нужно будет, пойдем с вами в бой».

Вероника Тутенко, фото автора

Из книги П.А. Михина:

«Я попал на фронт со студенческой скамьи. Командовал взводом, артиллерийской батареей, дивизионом. Выпало мне пройти большой боевой путь от Ржева до Порт-Артура, через Сталинград, Донбасс, Курскую дугу, Украину, Молдавию, Балканские страны, Будапешт, Вену, Прагу, Монголию и Китай. Сколько смертей пережил я на фронте! Погибших друзей до сих пор забыть не могу. Они — в моей памяти. Живыми — они снятся мне. Война оставила неизгладимый след в моей душе. Вот в своей книге я и старался дать восприятие войны таким, каким оно было тогда, какой испытал ее, более трех лет постоянно находясь на передовой. Я пишу о сокровенном, вспоминаю то, что особенно волновало тогда, но о чем в те времена мы не могли, да и не принято было, говорить и писать. В книге нет художественного вымысла, как нет и цензурных правок. С другой стороны, потребовалось более полувека, чтобы осознать то, что происходило вокруг меня и с нами в те страшные дни».