Как родились песни победного мая

Совсем скоро из репродукторов по всей стране зазвучат знакомые с детства мелодии. Они потекут над украшенными к празднику улицами городов и поселков и, подхватывая их, запоют детские и более взрослые и профессионально поставленные голоса солистов местных коллективов. Они будут звучать по радио. Их будут тихонько напевать дома под гитару или баян, или «а капелла» у костра на природе в компании друзей. Песни, которые помогали нашим дедам и прадедам дойти до Победы. Песни, родившиеся после мая 1945-го, но которые мы привыкли считать все же военными. Песни, о которых мы так непозволительно мало знаем...

Милая, родная, боевая...Катюша

Песня, ставшая гимном, народным достоянием, переведенная на множество языков мира и популярная везде, где бы ни была спета. Это все она, «Катюша» - песня, по поводу которой до сих пор не утихают споры в музыкальной среде.

«Катюша», хоть мы и привыкли считать ее военной, родилась еще до Великой Отечественной. Шел 1938 год, Красная Армия вела бои в Испании, а также в Приморье у озера Хасан против Японии. И к какому из пограничий посылала песенку вышедшая на берег девушка? Автор бессмертных слов Михаил Исаковский ответа на этот вопрос так и не дал. Не говорил об этом и композитор Матвей Блантер, написавший к ним мелодию. Между прочим именно он настоятельно попросил поэта развить созданное им четверостишие до полноценной песни, мечтая подарить ей музыку. Песню первым предстояло исполнить молодому коллективу, руководство над которым за пару лет до этого получил Блантер, и была написана буквально за несколько дней, хотя перед тем первые четыре строки оставались нетронутыми не одну неделю.

Некоторые исследователи говорят о том, что авторы предчувствовали грядущую беду. Слова, говорящие о том, что песенка летит за ясным солнцем вслед (с востока на запад) — ни что иное, как указание на то, откуда пограничникам ждать наибольшей беды. С Запада. Оттуда, где к тому времени поднимался на ноги, обретая все большую мощь, фашизм. С другой стороны той же теории придерживаются и сторонники «испанской версии». Упоминание степей, напротив, скорее говорит об окрестностях Манчжурии.

Такая широта толкований лишь подтверждает: где бы ни служил пограничник, Катюша пела именно для него. И разве можно было обмануть ожидания оставшейся в тылу на Родине красавицы? Песня сразу стала бешено популярной. Она звучала голосами ведущих солистов страны. На нее не распространялись запреты, как на лирические песни, созданные в первые дни Великой Отечественной. Именно в честь той самой «Катюши» были названы боевые машины реактивной артиллерии, которых так боялись немцы. Знаменитая песня получила вторую жизнь на фронте благодаря новым строчкам, которые исполнялись в окопах на привычный мотив: «Расскажи, как песню заводила,/ Расскажи про «Катины» дела,/ Про того, которого лупила,/ Про того, чьи кости разнесла./ Все мы любим душечку «Катюшу»,/ Любо слушать, как она поет, - / Из врага вытряхивает душу,/ А друзьям отваги придает!» Начинали же эти ударные стихи слова про то, как «Разлетались головы и туши»... Да, не гуманно. Жестко. Не толерантно. Но именно такая словесная жестокость, отрешенность от происходящего, давала возможность не сойти с ума в окопах от увиденного и пережитого.

«Темная ночь» для замены неудачного кинокадра

Многим песням дорогу к славе открыл кинематограф. Но иногда случается так, что лента, в которой они впервые были исполнены, известна куда меньше, нежели текст и мелодия. Примерно так и произошло с «Темной ночью», песней, которая в различных опросах стабильно занимает первое-второе места, как самая любимая россиянами и жителями бывших союзных республик. А тем временем текст ее был написан исключительно, чтобы закрыть неудачный кинокадр.

Съемки кино не прекращались и в годы войны. В это сложно поверить, но кроме хроники снимались и художественные ленты, в том числе и посвященные Великой Отечественной. В 1943 году шли съемки фильма «Два бойца». Один из кадров, где солдат пишет письмо родным, никак не желал получаться, звучал как-то уж очень фальшиво. Съемки тормозились, сроки поджимали. Тогда и родилась идея заменить видеоряд песней, в которой боец и выразит свои чувства. Работать над песней предстояло композитору Никите Богословскому и поэту Владимиру Агатову. Оба автора настолько хорошо чувствовали настроение друг друга, что за считанные часы создали песню, которая удовлетворила не только кинематографистов, но и стала любимой в тылу и на фронте. В фильме ее исполнил Марк Бернес, с чьим голосом и сегодня ассоциируется «Темная ночь». После первого же исполнения на съемочной площадке, фильм ожил. Дальнейшие сцены, в том числе и та, со злосчастным письмом домой, стали сниматься едва ли не с первого дубля.
А вот с записью на пластинки возник казус. Большая первая партия оказалась непригодной для прослушивания. Матрица не удалась. Странный шум мешал разобрать слова и мелодию. Начались выяснения: как, почему? Все оказалось просто. Женщина-техник, Галина Журавлева, просто не могла сдержать эмоций, слушая «Темную ночь». Ее слезы попали на восковую матрицу, с которой шла отливка, и испортили ее. К слову, именно эта песня открыла дорогу лирическим песням о войне, которым до этого власть пыталась объявить отдельную войну.

Отстоять «Землянку» не удалось и Лидии Руслановой

Сегодня это одна из самых узнаваемых и любимых песен военных лет. Ее поют все от мала до велика. Однако на борьбу с ней в годы Великой Отечественной тратилось почти столько же сил, как на борьбу с захватчиком. Виной всему стала всего одна строчка «А до смерти — четыре шага», к слову, та самая, с которой и началась история песни.

Автор бессмертных строк — поэт и военкор «Красноармейской правды» - Алексей Сурков. Был 1941 год, оборона Истры. Сразу нескольких корреспондентов пригласили в деревню Кашино, где находился командный пункт 258-го стрелкового полка. Добраться до него журналисты успели, а затем, КП отрезало от батальонов огнем. В наступление пошла одна из немецких танковых дивизий. Отступать было некуда. За спиной — деревня, уже занятая вражеской пехотой. Минометный обстрел журналисты пережидали в блиндаже, пока начальник штаба полка сумел подползти достаточно близко к занятым неприятелем зданиям и начать их закидывать гранатами. Огонь стих и короткой передышки хватило, чтобы отступить к соседней деревушке, где базировался батальон. Добравшись до своих, Сурков осмотрел иссеченную осколками шинель и посетовал, как вспоминают современники: «Надо же, дальше штаба полка не сделал ни шага. Ни единого… А до смерти — четыре шага». Уже сидя в землянке, он начал писать репортаж. Кто-то играл на гармони. Из-под карандаша выходили стихи, которые поэт затем переслал любимой жене.

Вспомнить о них довелось позднее, в феврале 1942-го, когда в редакцию «Фронтовой правды» зашел композитор Константин Листов в поисках стихов для будущей песни. Не надеясь ни на что, Сурков передал ему «В землянке». А уже через неделю композитор вернулся, взял гитару и сыграл новую песню. К вечеру ее уже знали все корреспонденты. В марте стихи были напечатаны в «Комсомольской правде». После этого песня ушла в народ. Ее пели солдаты и артисты. Быстро появились записи с голосом Лидии Руслановой. Стали рождаться песни-ответы. А в августе, когда ситуация на фронте накалилась до предела, «Землянку» запретили. Попытки Руслановой реабилитировать ее - провалились. Пластинки изымали, уничтожали. Не нужны были упаднические настроения на фронте, что значит «до смерти четыре шага»?! Но хотя артисты и вынуждены были исключить «землянку» из репертуара, люди продолжали петь: «Бьется в тесной печурке огонь...» Фронтовики слали поэту письма с просьбой переписать текст так, как угодно властям, чтобы песня вернулась. Обещали: мы уж продолжим ее петь правильно, а артисты — пускай хоть так. Славу получило обращение танкистов к Суркову: «Напишите вы для этих людей, что до смерти четыре тысячи английских миль, а нам оставьте так, как есть, — мы-то ведь знаем, сколько шагов до нее, до смерти». Чуть позже на исполнение «В землянке» властям пришлось закрыть глаза. Упрямая песня не сдавалась и боролась за свою жизнь. Она снова попала в репертуар Руслановой, которая исполнила ее у стен Рейхстага в первые часы после долгожданной Победы. «Землянка» переведена на многие языки, включена в число лучших поэтических произведений мира.

А был ли заветный камень?

Если Вы были в Севастополе, то наверняка обратили внимание на то, как бережно здесь хранят воспоминания о героях Великой Отечественной войны. Это и неудивительно, учитывая какой ценой давалась оборона города. Первые дни войны. 1941 год. Сюда, на черноморскую базу судьба забрасывает двух удивительно талантливых людей: москвича-поэта Александра Жарова и уроженца нижегородской области композитора Бориса Мокроусова. Молодые, обоим слегка за 30, талантливые, они просто не могли не влюбиться в эту землю и ее людей. Во время обороны города было решено: о моряках и их подвиге люди должны знать. Об этом стоит сложить песню! Но судьба на тот момент посчитала иначе. Друзей унесло в разные концы фронта. И только в середине 1943 года их планам было суждено осуществиться. Именно тогда на свет появилась одна из наиболее ярких, пронзительных и печальных песен военного времени - «Заветный камень». За десятилетия существования она успеет не раз прозвучать голосами Леонида Утесова, Иосифа Кобзона, Дмитрия Хворостовского...

Итак, Москва. 1943 год. Лето. Свежие номера газет вывешены на стендах, чтобы их могли прочесть все желающие. Проходя мимо, композитор Борис Мокроусов обратил внимание на статью в «Красном флоте» под названием «Севастопольский камень». Севастополь. Город первой борьбы и первых страхов. Первых потерь и надежд. Дальше он просто не мог оторваться от строк, написанных Леонидом Соловьевым. А там — целый рассказ о том, как во время обороны города один из фашистских снарядов разорвался вблизи памятника «Погибшим кораблям», отколов от парапета кусочек гранита. И этот небольшой обломок подобрал простой моряк, пообещав обязательно вернуться домой и положить камень на место. Его планам не суждено было сбыться. Смертельно раненный, он успел передать частичку родного города, тот самый осколок, товарищу. И завещал вернуть. Любой ценой. Еще много владельцев сменил небольшой камушек. Он успел побывать у связистов, танкистов, артиллеристов и летчиков. Он переходил из рук в руки с заветом: спаси родной Севастополь, верни камень родной земле. Быль? Выдумка? Едва ли. Сколько их было бойцов, которые отправляясь в далекий поход, надеясь дойти до Германии брали с собой горсть родной земли, хотя бы небольшой камушек в память о ней? Эти талисманы служили напоминанием о том, за что ты воюешь, согревали воспоминаниями о покинутых домах.

Вздымающаяся и опадающая как морские волны мелодия родилась сама собой. Помня о планах написать песню о моряках-героях, Борис Мокроусов почувствовал: вот она, та самая тема. Мелодия родилась прежде слов. Связаться с бывшим однополчанином оказалось не так сложно, и вскоре родились стихи о памятном камне. Первой песню напечатала «Красная звезда», затем она начала звучать по радио, ее включили в репертуар артисты, отправлявшиеся на передовую выступать перед бойцами. Ее до сих пор считают одной из лучших морских песен...

А камень...Камень наверняка был возвращен домой. Едва ли цепочка фронтовых заветов была прервана. Но сколько их еще небольших камушков, которые так и остались невозвращенными? Которые покоятся на чужбине, или просто на другом конце родной страны, так далеко от дома, у стен которого были подобраны фронтовиками. Отправляясь на прогулку, внимательнее посмотрите под ноги. Быть может, один из этих камушков, что колет ноги через тонкую подошву туфелек, — тот самый, для кого-то самый заветный?

Неслучайный вальс...

Грязь, разрушенные дома, голодные и изможденные люди и вдруг — светлая и чистая, такая мирная мелодия вальса. И девушка, которая за годы войны, кажется, разучилась танцевать. Казалось, этого просто не могло быть, это выдумка шального поэта. Но танец состоялся на самом деле, а песня...песня стала не отправленным письмом далекой красавице Зине.

Поэту Евгению Долматовскому пришлось много поездить по фронтам Великой Отечественной в качестве военного корреспондента. Там-то он и познакомился с композитором Марком Фрадкиным, призванным в армию еще в 1939 году и руководившим самодеятельным ансамблем. Вместе они создадут немало прекрасных песен, которые будут петь в окопах и тылу. Как-то Фрадкин рассказал другу о своем разговоре с летчиком Василием Васильевым. Собеседник композитора признался, что однажды, поздним вечером в деревушке, находившейся у самой фронтовой полосы, довелось ему услышать чуть печальную мелодию. Случайный вальс он станцевал с девушкой Зиной, которую мечтал найти после Победы. Встреча закончилась, едва начавшись: сигнал шофера торопил Василия, тому было пора возвращаться в часть. Написать бы хоть пару строк, но куда, кому? О девушке было известно лишь одно, что звали ее Зина. Вот бы появилась песня об этом танце, такая, чтобы услышав ее незнакомка сама откликнулась, прислала весточку, - высказал робкую надежду летчик. И песня действительно появилась в 1943 году. Она звучала в том числе и на радио. Ее полюбили сразу и безоговорочно за легкость и светлую грусть. Мимо этих строк и мелодии невозможно было пройти. И где-то далеко, в тылу, песня нашла адресата.

Зина сама написала на радио. Так, как об этом мечтал летчик. Она просила узнать адрес Василия, чтобы послать ему весточку. Желая сделать мир хоть чуть-чуть лучше и чище, веря в чудо, сотрудники радио сообщили авторам песни, вместе с ними связались с авиасоединением молодого лейтенанта... Но жизнь куда суровее, чем кино. Там, где в фильме летчик бы посылал фронтовой треугольник ожидающей его девушке, была пустота. Незадолго до этого Василий Васильев погиб в воздушном бою. «Офицерский вальс», он же «Случайный вальс» чуть-чуть не успел... Он звучал голосом Леонида Утесова. Он пережил не одну волну гонений. Но успел ли его хоть раз услышать тот, о ком пелось?..

Цензоры негодовали. Как можно! Война! Почему офицер входит в дом к незнакомке и и танцует с нею! Разве могут они говорить непонятно о чем, когда сражается вся страна! В правку текста внес корректуру лично Иосиф Сталин. Изначально в вальсе пелось не «и лежит у меня на ладони незнакомая ваша рука», а «и лежит у меня на погоне...» Именно это сильнее всего рассердило верховного главнокомандующего: «Как может хрупкая девушка достать до погона боевого офицера? Он же гигант. Вы хотите унизить нашу армию? И почему вы назвали вальс «Офицерский»? Офицер должен воевать, а не танцевать!»

Песне дали довоевать, но в 1946 году ее запретили. Она была исключена из репертуара артистов. Ее не тиражировали на пластинках. Но люди продолжали ее петь, как колыбельную детям, как застольную на семейных торжествах. В «хрущевскую оттепель» текст и музыку реабилитировали. С них сняли ограничения, но любимая песня не заметила этого. Она и так была жива, что бы ни считали в руководстве страны!

О чем пела «Тальяночка»

Гармонь в СССР была популярным инструментом. Переезжая в города из деревень, ее брали в первую очередь. Отправляясь на фронт тоже. Сколько их было «тальянок», дошедших до самого Берлина? К слову «тальянкой» считалась не каждая гармонь, а лишь тот инструмент, который имел итальянский строй. Играть на нем было достаточно сложно, требовалось виртуозно владеть мехами, чтобы вывести чистую мелодию. Правая клавиатура была представлена всего 12-15 удлиненными клавишами. Левая - тремя. Но и этого было довольно, чтобы вывести родные напевы, отдыхая после тяжелого марш-броска или после боя.

Посвятить песню той самой «Тальяночке» решил молодой поэт Алексей Фатьянов. Именно с этих стихов и началось его сотрудничество с композитором Василием Соловьевым-Седым. Шел 1942 год. В Оренбурге в один из дней состоялось случайное знакомство двух будущих знаменитостей. Тогда-то Фатьянов и предложил: может, реально написать музыку к этим словам. Певучие и такие народно-искренние, они глубоко тронули композитора. Но мелодия рождалась достаточно тяжело, не сразу.
Сперва был опробован вальс. Не то. И лишь позже, в 1943-м, не раз услышав, что такие песни фронту не нужны, Соловьев-Седой подобрал ставшую бессмертной мелодию. После побед под Сталинградом и Курском на лирические стихи начали закрывать глаза. Ну ждут их окопы, пусть. Все равно долго такая песня не проживет.
И песня, действительно, с трудом делала первые шаги. Никак не удавалось найти к ней исполнителя. Мелодия пела, стихи звучали. А голос солиста терялся. Лишь после того как песню исполнил ленинградец Ефрем Флакс, «Тальяночка» прославилась. Более того, по ее строкам стали называть рубрики в газетах. Например, «На солнечной поляночке» - о быте солдат между боями.

Любимые строки маршала Жукова родились на привале

Отвечая на вопрос, какую из военных песен он любит больше всего, Георгий Жуков в первую очередь вспоминал «Соловьев», а затем уже «Священную войну» и «Эх, дороги». Ставшие легендой текст и музыку написал удивительный дуэт профессионалов поэт и фронтовой корреспондент Алексей Фатьянов и композитор Василий Соловьев-Седой, любивший вместо подписи ставить ноты фа-си-ля-си-до — Василий Седой.

К моменту появления песни «Соловьи» авторы уже были хорошо знакомы. Они как никто понимали друг друга. Одаренный еще и музыкально поэт нередко предлагал вариации мелодии или изменения в ее ритмике, композитор — новые строчки или замену слов. Текст родился спонтанно в 1942 году. Бушевала весна, солдаты отдыхали после боя в роще, и тут громко и жизнеутверждающе защелкал соловей. Фатьянов почти сразу же набросал текст будущей песни: «Соловьи, соловьи, не будите ребят, пусть ребята немного поспят». Легкие и немного грустные эти строки будто просили, чтобы им дали мелодию, мечтали зазвучать еще пронзительнее.

Какое-то время спустя Фатьянов даже подобрал, как казалось, вполне сносную музыку, которая могла быть той самой. Позднее, почти без изменений, она станет частью припева. Однако до ее публикации и окончательного оформления прошло почти два года. Лишь в 1944-м году отличившийся при штурме одного из венгерских городов поэт получил 10-дневный отпуск. Во время него он приехал в столицу, где в гостинице «Москва» жил в это время Василий Соловьев-Седой. В творческую командировку, как он ее сам называл, Алексей Фатьянов привез два текста. Мелодия к «Соловьям» была написана буквально за одно утро. Первыми, кто услышал новое произведение, стали персонал и постояльцы гостиницы. Один из генералов, присутствовавших на импровизированном концерте, предложил: а почему бы не изменить слово «ребята» на «солдаты». Поправка была принята и уже в таком виде текст пошел в публикацию. Сперва — отдельным стихотворением, затем — с нотами.

И хотя критики избежать не удалось: что это такое, война, а вы о сне и отдыхе, - строгого запрета на исполнение не было. Песня зазвучала на радио. Ее включили в свой репертуар практически все коллективы. Она стала частью оперетты «Верный друг», над которой в тот момент трудился Василий Соловьев-Седой и которая появилась в 1945 году практически одновременно с Победой.

Цветет родная ель...

Чарующий и такой народный напев, постоянные рефрены, - все это поверхностная причина очарования песни «Давно мы дома не были», которая в народе более известна как «Цветет родная ель». Совсем скоро эти слова и мелодия, родившиеся в победном мае 1945 года отметят очередной день рождения...
Мелодию к стихам Алексея Фатьянова подобрал его хороший знакомый, композитор Василий Соловьев-Седой. В отличие от многих других их совместных творений, это рождалось не по переписке или во время краткосрочного отпуска одного из авторов, а в трофейном автобусе, в котором друзья вместе с музыкантами и артистами колесили по Прибалтике и Восточной Пруссии. Победителей поздравляли ленинградские артисты. Исполняли стихи, фельетоны, песни, помогшие дойти до Победы. Но всего этого казалось мало, чтобы выразить благодарность бойцам. И вот в трясущемся автобусе друзья решили сочинить новую песню, которую было решено презентовать именно морякам и солдатам, летчикам, сумевшим вернуть мир в Европу. Строчки не было возможности записать. Их повторяли на слух. Мелодия подбиралась на ходу сперва композитором, затем - аккордеонистом. Первым ее исполнителем стал Ефрем Флакс, также ехавший в том самом автобусе.

Песня рождала слезы у видавших многое бойцов. Она напоминала о доме и звала в Россию. Она стала такой родной, народной и любимой, причем с первого же исполнения. И эту популярность не потеряла и спустя десятилетия. К слову, именно за «Давно мы дома не были»Василий Соловьев-Седой был во второй раз награжден Государственной премией СССР.