Москва стала последним шансом на выживание курян

Если раньше в столицу ехали за красивой жизнью, большими возможностями и образованием, сегодня все чаще туда отправляются с одной единственной целью: получить шанс на выживание. Решиться на миграцию приходится и тем, кто нуждается в трансплантации внутренних органов, поскольку медицина и работа социальных служб в столице налажены куда лучше, чем в регионах. Да и нахождение в 2-часовой удаленности от клиники — одно из главных условий проведения пересадки. С чем приходится сталкиваться инвалидам на малой Родине, и почему переезд в чужой регион — меньший риск и меньшее из зол, мы и попытались выяснить.

Очередь не для всех

Так получилось, что о проблемах людей, проходящих гемодиализ и стоящих в очереди на пересадку почки, на региональном уровне активно заговорили в последние дни. После того, как стало известно о разрыве отношений с ФМБА и о снятии пациентов с той самой очереди. Однако это, как показало наше общение с людьми, - лишь вершина айсберга. Бороться не только за свое существование, но и с системой им приходится едва ли не каждый день. О многих из этих проблем не единожды уведомляли и Минздрав, но глобальных подвижек пока так и не произошло.

Начнем с того, что существующая на данный момент очередь — единая для всей страны. В лист ожидания вносит пациентов только главный гемодиализный врач РФ, при этом основным условием является проживание в самое большее двух часах езды от клиники, в которой может быть проведена трансплантация. Больше появившийся орган попросту не живет. Поэтому, если человек всерьез рассчитывает пересадиться в будущем, ему ничего не остается, как сменить прописку. Если, конечно, в родной области нет собственного отделения или центра и специалистов, способных провести эту операцию. В Курчатове возможность пересадки сохранялась, но речь идет о всего трех операциях за три года. Не слишком позитивная статистика, но все же хоть какая-то надежда. Но Курчатов — особый район, имеющий определенные преференции из-за нахождения в нем АЭС. Остальной Курской области повезло меньше. До принятия постановления, регламентирующего проживание в зоне «доезда», очередников было куда больше. Теперь куряне, дожидавшиеся трансплантации в Воронеже или Белгороде, оказались за бортом. Многие об этом узнали постфактум и для них призрачная надежда на Курчатов была последние годы единственным выходом.

Стояние в очереди может отнять до пяти лет. Быстрее решается вопрос только в случае с детьми. Им приходится ждать донорского органа от нескольких месяцев до двух лет. Причем все это время маленькие пациенты находятся в Москве в РДКБ. И это не только вопрос «двухчасовой зоны». В Курской области попросту нет аппарата гемодиализа, который бы подходил для маленьких больных. Поднимался ли кем-то, кроме самих пациентов, вопрос его покупки и установки на базе все той же ОДКБ — вопрос открытый. Если о проблеме заявляли, странно, что за годы регион так и не собрал необходимую сумму на покупку этого оборудования. «До четырнадцати лет (ну или в зависимости от веса) требуется специальный детский аппарат, - рассказывает Лилия Гречихина, сын которой также нуждается в пересадке донорского органа. - У нас девочка одна из Благодатного проходила диализ в РДКБ, жила там четыре месяца, и это еще повезло, потому что раньше дети находились там годами. Какого развития паллиативной помощи можно ожидать, если у нас даже с оказанием обычной помощи детям справиться не могут. В той же ОДКБ этот аппарат бы очень пригодился и не только для почечников. Что у нас дети не травятся? У них не бывает интоксикации? Или дети с сахарным диабетом не поступают уже сразу в состоянии комы? Просто подключите таких пациентов к диализу, и это поможет спасти их»...

Сегодня в России больше 20 тысяч человек находится на диализе. Из них воспользоваться пересадкой может только 30%. Кому-то операцию сделать не позволяет сахарный диабет, кому-то проблемы с мочевым пузырем, другие противопоказания. Есть и те, для кого диализ — вопрос личного выбора: «Самый передовой диализный центр у нас в Питере, - рассказывает Лилия Гречихина, - там люди годами живут на нем и вполне полноценной жизнью. Я переписывалась с женщиной, которой 63 года и которая выглядит лучше, чем я в неполные сорок. Она занимается спортом, объездила полмира, работает бухгалтером на удаленке, при этом - на диализе. Спрашиваю: почему вы за эти 30 лет не пересадились? Она не понимает: «Зачем? У нас хорошая медицина, я могу почти все есть. Диализ - это просто дисциплина и контроль за собой, своим отношением к жизни. Если меня пересадят, мне придется отказаться от мяса, чего-то еще, много нюансов. Когда можно было поднять вопрос о пересадке в силу возраста, эти операции проводили на куда худшем уровне, чем сейчас. А теперь мне уже незачем рисковать». В регионах, вдали от обеих столиц, все не так гладко», - признается Лилия Ивановна.

Фактическая очередь на пересадку почки взрослым пациентам около четырех месяцев назад составляла порядка 560 человек. Это на все клиники, которые делают пересадки. Новые центры открываются регулярно, но не все регионы оперативно включаются в эту работу. Пугает обилие бюрократических моментов, проведение изъятия донорских органов, которое еще и оформить по закону нужно грамотно...

Экономия не на диализе, а на лекарствах

Разговаривая и с Лилией Гречихиной, сын которой не стоял на очереди в Курчатове, и с теми пациентами, что проходят диализ на базе медсанчасти города атомщиков, начинаешь убеждаться в одном: постулат «закон един для всех» в нашем регионе и даже в нашей стране не работает. Судите сами, одна и та же процедура для пациентов предполагает и одинаковое медикаментозное сопровождение. Но этого нет. Если в Москве, Санкт-Петербурге бюджеты позволяют в полной мере обеспечивать больных необходимыми препаратами, в нашем регионе — нет. Получается так, что если хочешь, чтобы что-то было выделено, потрать месяцы жизни на бесконечную переписку с чиновниками разных уровней. Чаще пациентам просто не говорят, на что они могут рассчитывать, очевидно, чтобы не расстраивать. Для своего сына Лилия Ивановна сумела все же выбить препараты. Как и для некоторых других пациентов, с которыми знакома лично. Какое-то время была уверенность, что их начали получать и в других уголках региона. Как оказалось — нет. А каждый неполученный укол — это годы украденной жизни, которые могли быть у человека, проходящего диализ. Понятно, удовольствие не из дешевых. Сопровождение одного диализного пациента, только медикаментозное, обходится примерно в 60 тысяч рублей, в осложненных случаях — порядка ста тысяч. Плюс примерно около пяти тысяч по ОМС стоит одна процедура, а их — три в неделю у каждого из почти 250 пациентов региона. За год набегает более, чем внушительная сумма. Никто не говорит, что после пересадки органа не требуется поддержка препаратами, но это уже одна таблетка в день, а не множество ампул, давать которые можно только в условиях стационара. Экономия более, чем значительная. Уже только поэтому создавать и развивать собственное отделение трансплантации следовало уже давно.

- У нас диализные больные, отношение к ним, являются показателем медицины в целом. Когда врачи напрямую заявляют: «Вот благодаря таким, как вы, у нас нет денег в бюджете», сложно найти ответ. Помню, сказала педиатру в ответ на это: «Скажите спасибо, что это не ваш внук. Благодаря таким, как вы, нет денег, потому что вы сидите не на своем месте», - вспоминает Лилия Гречихина.

По словам курянки, общая беда всех пациентов-диализников региона — излишне высокий паратгормон. Вырабатывают его околощитовидные железы. Это вещество регулирует содержание кальция и фосфора в организме. Контроль за ним крайне важен для людей, проходящих диализ, ведь во время процедуры из крови вымывается не только все плохое, но уходят и полезные элементы. Из-за этого без должной медикаментозной поддержки появляются множественные сопутствующие заболевания. «Когда мы только начали лечение, тогда еще в РДКБ, врач сказал: «Если ты не будешь разбираться во всем, ты своего ребенка не вытянешь», - вспоминает Лилия Гречихина. - Так мне и пришлось, несмотря на то, что я — продавец, научиться разбираться еще и в медицине. Из-за того, что собственные почки у этих пациентов не работают, а кальций активно вымывается при диализе, паратгармон зашкаливает. В Москве нам прописали препарат, который ставит его на место. Это синтетический кальций, который реально помогает людям, проходящим диализ, избежать того же остеопароза. Но наш регион наотрез отказался завозить этот препарат, поскольку он стоит достаточно дорого. Но никто же не виноват, что людей довели до такого состояния, что без должной корректировки этот паратгормон у них настолько зашкаливает, что контроль за ним теперь обходится так недешево. Мой сын, я добилась этого, получает данный препарат. Больные в Курчатове, как я сейчас узнала, - нет».

По словам пациентов и их родных, даже простая сдача анализов превращается в настоящую лотерею: повезет/не повезет. Не только в государственных, даже в частных центрах анализы могут идти с большой погрешностью. Или вместо конкретных значений на руки могут дать заключение в котором написано «превышен в несколько раз». А во сколько? То, что на основании этого исследования подбирается дозировка препарата мало кто думает. В Москве, когда туда приезжаешь с такими бланками, уже откровенно смеются. И от того, что деньги за некачественно проведенное исследование - возвращают, легче пациентам не становится.

- И ставить паратгормон на место, и помогать лечить сопутствующие заболевания должен эндокринолог, специализирующийся по паращитовидной железе. У нас врачей с такой узкой специализацией попросту нет. Вот и получается, что когда у одного из проходящих диализ пациентов развился остеопароз, когда он заработал при транспартировке переломы обеих ног, его лечил обычный травматолог. А разве может он справиться с эндокринологическим заболеванием? Нет, конечно. Там своя специфика. В итоге человек вынужден был сам через Интернет искать препарат, который мог бы ему помочь, скидывать доктору название, а уже тот тоже «гуглил» и советовался с коллегами, чтобы решить: подойдет лекарство в данном случае или нет. Это нормально? - Возмущается Лилия.

Те самые паращитовидные железы у нас в регионе удаляют. Это считают единственным способом помочь пациентам. В столице уже давно проводят операции иного рода. Одну железу сохраняют и просто пересаживают в лопаточную область. В результате выработка гормона идет, но уже не такими «ударными» темпами, как при сохранении всех желез. Решается и вопрос с полной просадкой гормона, который поднять также сложно, как и опустить. Но это, опять же, расходы, которые окупятся в будущем, но на которые сперва необходимо изыскать средства в настоящем. Интереса к этому нет. Хотя окупится все это, по мнению пациентов, менее чем за пять лет. Сэкономленный фонд спокойно можно будет направить на лечение уже следующих пациентов.

Хочешь рискнуть? «Такси» подано

Добиваться открытия дневного стационара для пациентов, которые проходят диализ, пришлось самим больным и их родственникам. Контроль за перевозками к месту проведения процедуры также лежит исключительно на них. Еще два года назад оплата такси до места проведения диализа «съедала» всю пенсию людей с инвалидностью. Добираться приходилось за свой счет из самых удаленных уголков региона. И это при том, что еще в 2009 году Верховный суд разъяснил, что это является неотъемлимой частью заместительной почечной терапии. Долгая переписка с Москвой, «Прямая линия» с президентом Владимиром Путиным и сюжеты, вышедшие на ГТРК «Курск» помогли добиться того, чтобы в регионе на эту статью расходов также были выделены средства. При этом, усилиями Лилии Гречихиной, первыми такую помощь со стороны государства получили больные из ее родного Кореневского района. Позднее практика была расширена на всю область. В теории. На практике все несколько иначе.

Изначально за провоз пациентов отвечал комитет соцобеспечения. Позднее его специалисты доказали, ссылаясь на все то же решение верховного суда от 2009 года, что доставка до места проведения диализа является его неотъемлимой частью. Тогда эта статья расходов была переложена на облздрав. Но несмотря на то, что еще в январе 2018-го вопрос с перевозкой людей обещали полностью решить в кратчайшие сроки, разобраться с отдельными пунктами не удалось до сих пор. Обещанные автомобили с подъемниками, которые могли бы помочь людям с ограниченными возможностями, которые уже пересели в инвалидные кресла, до сих пор так и не были приобретены. Эта категория пациентов по-прежнему самостоятельно оплачивает и вызов такси (три раза в неделю), и услуги по транспортировке до машины. Сумма набегает немаленькая. Сопровождающих для этих пациентов нет, поэтому платить приходится то соседям, которые помогают спустить/поднять инвалида, то просто гражданам, которые оказались поблизости и готовы помочь. Диализ ведь нельзя пропускать: жидкость, которая скапливается из-за нарушенной работы почек может пойти и в сердце, и в легкие, и в мозг, тогда человека придется действительно откачивать. На деле получается, что закон есть, деньги выделены, но все как-то не по уму. «Если человек - колясочник, это не означает, что он перестал быть от этого человеком», - возмущаются сами пациенты. И с ними сложно не согласиться.

И все же с момента, как вопрос с поъемником было обещано решить, прошло два года, с момента принятия постановления верховного суда — девять лет. Сколько еще ждать пациентам — неизвестно. Один из курян уже стал жертвой такой «чехарды». Именно во время высадки из такси ему сломали ноги. Но тот случай так и не был придан огласке. Сказать, что о ситуации не осведомлен уполномоченный по правам человека в регионе Владимир Фирсов нельзя — он лично выходил на «скорые» и обязал их приобрести машины с подъемниками. Но денег нет...А крайними снова оказались люди.

Лотерея повезет/не повезет — это и поездки на диализ в Курск тех пациентов, которых доставляют централизованно.

- Нас раскидали по районным ЦРБ, которые проводят торги по 44 ФЗ, - рассказывает Лилия Гречихина. - Соответственно, кто предложит лучшую цену, тот и выиграет в аукционе. Нынешнее ИП — тот самый случай, когда в безопасности пассажиров нельзя быть уверенным. У него регулярно меняются водители, а мы уже несколько раз вынуждены были подключать ГАИ и прокуратуру, чтобы хоть как-то обеспечить безопасность своих родных. То нанятый водитель перенес тяжелейшую контузию и не слишком способен управлять автомобилем, получалось, что бит небитого везет; то доэкономились до того, что резина стала абсолютно лысой, но ее отказывались менять. При этом жизни пассажиров данный частник не страхует. Тоже экономия, благодаря которой удается держать цену столь низкой и раз за разом выигрывать тендеры. Не дай Бог случится что в дороге — мы даже компенсации не получим.

ИП Яркин, который теперь обслуживает нуждающихся в диализе пациентов сразу трех районов, не щадит не только клиентов, но и своих водителей. В день они успевают «накрутить» более тысячи километров, работая в три смены за полторы тысячи рублей за выход. К первой смене за 150 километров в Курск отправляется Коренево, больных забирают прямо от их дома. Пока они проходят процедуру очистки крови, водитель отправляется за жителями Обояни, выгружает их, забирает и развозит по домам Коренево, после чего снова едет в Курск за предыдущими клиентами, отвозит туда и обратно еще один район. Ночуют водители нередко в автомобиле под окнами своих пациентов, так как уже спозаранку им снова отправляться по сложному многокилометровому маршруту. Двумя «Ларгусами» потребности трех районов худо бедно закрываются и, видимо, будут закрываться и впредь, если кто-то не пропишет в требованиях к следующему аукциону и обязательное страхование пассажиров. Тогда у людей появится надежда на то, что к ним вернутся прежние водители.

- До этого нас возило такси «Регион 46». Все было идеально. Всегда была возможность позвонить водителю, если он не взял трубку, — связаться с диспетчером. Кроме того, их сотрудникам было чисто по-человечески жаль людей. Помню, когда резко похолодало, сажаю наших в машину, а там — приятный сюрприз: компания закупила пледы на случай, если пассажиры минивена замерзнут в пути. Да, дешевые, но достаточно теплые. Мелочь, а приятно, чувствовалась забота. Если машина задерживается — отзванивали: «Не выходите, мы вам позвоним, а то замерзнете. Вам болеть нельзя». У нас на третьем этаже женщина живет, которая, боится что без нее уедут, так как она в возрасте, ходит уже медленно. Ей несколько раз диспетчер перезванивала: «Не выходите, мы вас если что подождем, без вас не отправимся. Подойдет такси — наберу вас». И на страховке там не экономили. Был «Тульский экспресс». Тоже нормально возили, созванивались. С нынешним перевозчиком этого нет, так еще и волнуешься постоянно: довезут не довезут, сами понимаете, не за горами зима, а какие у нас дороги...

Проблема проживания носит общефедеральный масштаб

Решиться на пересадку донорского органа и поддержать здоровье на время ожидания трансплантации, чтобы не заработать заболевания, которые поставят на этой самой операции окончательный крест, - еще полдела. Куда сложнее на это время найти, где жить. Как оказалось, проблема эта общая для всех регионов. По сути, сегодня решать квартирный вопрос приходится самим пациентам. Их же задача найти мецената, который согласится неопределенный срок оплачивать съемную квартиру. И о каком развитии внутреннего медицинского туризма в этих условиях может идти речь? Социальные гостинные, которые существуют сегодня в отдельных регионах, с инвалидами, ожидающими трансплантации, не работают. Не поднимался в прошлом вопрос их создания и на федеральном уровне. Во всяком случае, так было сказано депутату ГосДумы от Курской области Татьяне Ворониной, когда та по просьбе обратившихся к ней курян задала этот вопрос в столице.

Можно было бы решить вопрос со съемом жилья, которое закреплялось бы за регионом и предоставлялось на льготных условиях людям, нуждающимся в трансплантации. В таком «общежитии» могли бы одновременно проживать по пять человек, которые способны сами себя обслуживать, оказать помощь друг другу. Но для того, чтобы такие «гостинные» появились, мало желания самих больных, должна существовать и определенная договоренность между регионами, а ее нет. В итоге, если ты можешь себе позволить жить в столице или Подмосковье, шансы, что пересадишься велики. Нет — не обессудь.

- Чтобы сыну выделили квоту на пересадку, с меня требовали бумагу, что я собираюсь переехать в Чехов. Физически я не могу сейчас этого сделать, - признается Лилия, - не отправишься же в белый свет. Сперва нужно решить вопрос с работой, проживанием. А у меня двое детей, один из них студент, а второй — инвалид. Там - ни друзей, ни поддержки...

По словам курянки, она уже пыталась обращаться в различные региональные фонды, но ей не потрудились даже прислать отписку с объяснением, почему помогать никто не будет. «Нас около 290 человек по области на диализе. Только половина может пересадиться в теории, а на практике оно немного иначе»... Тем не менее насчет переезда Лилия Гречихина для себя практически все уже решила. Причем возвращаться в родной регион ей и ее родным, видимо, не придется. Донорская почка служит 17-20 лет, затем придется заново поднимать вопрос о пересадке, а, как показала практика, чтобы избежать при этом рисков, нужно забыть о любви к малой родине и перебраться как можно ближе к столице. «Там, конечно, свои проблемы, нет шума, разве что, вокруг РДКБ в последние месяцы, но все равно ситуация не сравнима с курской».

Сопровождение? Не слышали...

Если в больших городах пациенты на диализе могут не прерывать обучение, заниматься спортом, работать, то в регионах с этим куда сложнее. О какой полноценной жизни может идти речь, если иногда дорога на диализ отнимает четыре часа, столько же сама процедура. И так через день. Да и ждать понимания, должного отношения к этим пациентам не приходится: даже врачи зачистую опасаются их и не понимают, как с ними работать. Что уж ждать от обывателей, далеких от медицины.

Подсадка на диализ продолжается в среднем три месяца. В это время у больных настолько резкие гормональные скачки, что возможно разного рода приступы, перепады настроения. В теории об этом сразу должны предупреждать и пациента, и его близких, назначать капельницы с простейшими препаратами, которые быстро нормализуют психическое состояние. Здесь об этом нередко забывают. Для человека становится полной неожиданностью, что его организм как бы начинает жить отдельно от него. Это пугает, выбивает из колеи. Хотя простой разговор, объяснение, что это не навсегда, помогли бы. Но психологического сопровождения нет.

- Для многих пациентов в итоге фраза, что теперь им предстоит жить на диализе, равноценно концу света и смертельному приговору. Они не понимают .что можно приспособиться и вести привычный образ жизни. Можно, были бы условия. Здесь не разъясняют практически ничего, спасибо, мы долго обследовались в Москве, лечились у лучших врачей, часть операций, сделанных моему сыну, на нем в нашей стране проводили впервые... И я не понимаю, неужели так сложно хотя бы предупредить пациента о том, что теперь ему надо придерживаться определенной диеты? Ведь даже этого не делается. Между тем если до диализа люди ограничивали себя в мясе, теперь оно становится им необходимо. За одну процедуру промывания крови уходит до четырех килограммов веса. То есть пациент дожен это наесть и напить к следующему разу. Диализ отнимает очень много энергии у организма, и ее надо восполнять. По диете сыну нужно съедать в день килограмм мяса, белка. Но ему категорически нельзя продукты, содержащие калий и фосфор, так как они при диализе не выводятся и накапливаются в организме. Ему нельзя рыбу, приходится ограничивать молочку, хотя в теории она нам и нужна из-за кальция... И вот еще момент... За рубежом давно научились производить молочку для людей с проблемами здоровья, из нее удаляют фосфор, калий, остается кальций, который нужен для строения костей... А у нас могут только добавить в исходный продукт какую-нибудь дрянь типа ароматизаторов, а убрать что-то из молока — нет. Таким пациентам нельзя фрукты с косточками, приходится ограничивать зрелые бананы, зато можно груши-яблоки и северную ягоду. Но об этом же узнаем или из других регионов, или по сарафанному радио. Как итог, были случаи, когда кто-то дорвался и съел килограмм черешни, в итоге до диализа не довезли — остановилось сердце. Почему так происходит? Потому что никто ничего не разъясняет.

Обращаться за помощью в столицу многие боятся

Парадокс ситуации в том, что несмотря на то, что нередко для этих пациентов Москва — единственное спасение, ехать туда многие опасаются. Кого-то пугает перспектива бросить все и поселиться вдали от родных и друзей. Кто-то считает, что сперва надо попробовать все варианты, которые предлагает местная медицина, а затем двигаться дальше. Как итог — нередко потраченное зря время, утяжеление диагноза. Казалось бы, если проблема не может быть решена на месте, зачем изображать бурную деятельность, почему сразу не выдать направление на консультацию? Чаще пациенты сами или по рекомендации тех, кто уже прошел через это, приезжают в столицу на беседу с доктором, после чего их попросту кладут в больницу.

- Мы были с сыном в ЭНЦ и я до сих пор восхищаюсь их врачами, их отношением к работе и пациентам, уровнем мастерства, - признается Лилия Гречихина. - При том, что мне это не стоило ничего, направление туда взяла у обычного терапевта. В этом центре не просто есть нужное оборудование, там все настолько отлажено, что даже анализы сдают по минутам. А знаете, что удивило больше всего? В тот раз я посчитала, что ездить через два дня к сыну, пока он там лежал, из Коренево мне обойдется дешевле, чем снимать на это время квартиру в Москве. И врач, зная, что я нахожусь за сотни километров, позвонила узнать: когда вам удобно, чтобы мы выписали вашего ребенка. В какой день легче его забрать. Вы представляете, чтобы у нас так спросили? Я — нет. У нас ты будешь еще за выпиской десять раз бегать, и еще раз десять, чтобы ее переделать, потому что она оформлена неверно. Там может тоже не все так ровно и гладко, есть свои трудности, но все же лучше, чем у нас.

В регионах, где уже налажена трансплантация органов, или которые попадают в двухчасовую зону «доезда» до медучреждения, очереди на диализ куда ниже, чем в Курской области. Да и расходы на сопровождение таких пациентов заметно меньше. Современные технологии позволили снизить максимально риск того, что донорский орган не приживется. «Лотереи» подойдет или нет пересаженная почка практически нет — препараты, которые получают пациенты, помогают упростить процесс пересадки. Для того, чтобы оплатить эту операцию уже не надо, как в 90-х продавать квартиру, брать непомерный кредит. Помимо того, что развивается собственная трансплантация, постоянно поддерживается контакт с коллегами из Германии, других передовых стран. Спросить совет зарубежных специалистов в особо сложных случаях московские врачи не считают зазорным, даже имея регалии, звания. Курские, получается, выше всего этого?

Пока в крупных центрах решаются вопросы, как максимально упростить жизнь тех, кто постоянно находится на диализе, как сделать так, чтобы они могли жить полной и насыщенной жизнью и приносить пользу обществу, у нас почему-то пробуксовывает даже вопрос выдачи подгузников нуждающимся пациентам. Та же Лилия Гречихина признается, что один раз для того, чтобы решить этот бытовой вопрос ей пришлось обратиться за помощью к прежнему спикеру Курской областной Думы. К кому ей идти теперь, когда ситуация повторяется — она попросту не знает. «Почему в других городах такого нет? Почему в той же Москве все не доводят до абсурда? Там родные больных идут в какую угодно аптеку, покупают эти подгузники, чек сдают, и им возвращают деньги даже за два-три подгузника. У нас отказывают на основании того, что ты приобрел не такие, как нужно. «Не такие» только на основании того, что в магазинах и аптеках у нас электронные кассы, в которые как вбили наименование товара, так оно и отображается в чеке. Кто-то сократил так, кто-то эдак. И уже одно это - прекрасный повод сказать, что вы купили не то, что нужно, повод не вернуть деньги. Выдавайте сами. Тоже нет. Тоже долг»...

И в Курчатове, и в Коренево, и в Курске больные, проходящие диализ, уверены, что трансплантация в регионе нужна. Но без заинтересованности на разных уровнях ее не будет. Уверены они и в том, что прежде, чем начинать что-либо предпринимать в этом направлении, надо подготовить базу. И не только в юридическом смысле. Начать стоит уже с того, чтобы наладить контакты с коллегами из соседних регионов, где уже не первый год проводят такие операции: перенять их опыт, может, решить совместными усилиями вопрос с авиацией, которая бы позволила оперативно доставлять и пациентов, и органы. Эти затраты окупились бы очень быстро. Но, к сожалению, о том, что один погибший в том же ДТП человек может спасти до семи еще живых, у нас вспоминают редко. И даже презумпция добровольного согласия на посмертное донорство органов — не факт, что родные погибшего не воспротивятся и не потребуют, чтобы такое изъятие не проводилось. Может, помогло бы информирование, просветительская работа. Но в ней, похоже, заинтересованы только сами стоящие в бесконечной очереди пациенты — люди, которые каждый день пытаются выжить.

Курян восстановят в очереди на трансплантацию